К 250 летию Манифеста 1763 Екатерины Великой.
Русскость и проблема ассимиляции оставшихся ещё в России этнических немцев
Берегись: притворяясь призраком, можно им стать.
О. Вилье
В последнее время до нас доходят сведения, что в России всё больше этнических немцев донимают вопросом, почему они так упорно держатся за этот свой Deutschtum. Вопрос этот кажется вполне уместным, если учесть, что ни один ведь миллиард страниц мирового агитпропа потрачено на основательное опороченье этой «несусветности». Да и самих германских немцев, ценою двух уничтожительных войн сообщество мировых держав бросило на колени в состоянии бесконечного раскаянья за то, что они всё ещё не вполне отреклись от истинно немецких ценностей. Но очевидная уместность вопроса вовсе ещё не означает, что на него может быть дан легкий ответ. Ведь подступившая к тому ли иному двору инородца перспектива полной ассимиляции в русско-российском обществе ставит с неизбежностью вопрос о внутренней готовности человека, общности ли, ощущать себя с достаточной комфортностью полностью русским.
Удивительно, что даже у известного российского телеведущего Владимира Познера - человека франкорусского происхождения - стояла в разборке эта же самая тема: может ли он с достаточной комфортностью чувствовать себя вполне русским. Так вот, он ощущал себя вполне русским, когда советские армии громили Гитлера, но в остальном, по сумме всех «за» и «против», он не может себя ощущать русским. И чего только в том самопсихоанализе не приведено в качестве доводов, поясняющих эту его неготовность ощущать себя русским! Так, вековое монгольское иго, мол, оставило следы раболепия в народе русском, как и затянувшееся аж до середины 19 века крепостничество и т.д.. Подобные, отрешённые от реалий современной жизни, доводы полнят эту исповедь Познера.
Нам, российским немцам, при разборе этой темы, как мы полагаем, не приходится обращаться к поре монгольского ига, которое, кстати, при всей его алчности на поживу, никого в свою веру не обращало и никому монгольскость не навязывало. У нас свой отсчёт и расклад добродетельности и злоключений, с которыми приходилось сталкиваться нашим предкам на русской земле и приходится иметь дело нам — до пересечения границы в реэмиграционном потоке.
Немцы, как известно, легкий на подъём народ, и не мудрено, что они уже в средние века поселялись на землях русских княжеств — и являли собой пример трудолюбия, бережливости и аккуратности. Но эта их добродетельность не только не вознаграждалась взаимностью окружающим обществом, наоборот - даже провоцировала зависть, подозрительность и отчуждённость окружающих. Окружающее общество старалось отгородиться забором от этих «еретиков» и «неверных». После деловых рукопожатий с «немцем» полагалось тщательно мыть руки.
Петр Первый — уникальный и неповторимый правитель Империи Русской - первый по достоинству оценил значение немецкого компонента в стране для всеобъемлющего процесса государственного строительства, для обновления империи на европейский лад. С ранних подростковых лет ему довелось увидеть и постичь разящий контраст между тяжёлым старообрядным бытом московского общества и лёгким, добродушием и добродетельностью пронизанным бытом немецкой слободы на окраине Москвы, где, к примеру, женщины наравне с мужчинами старались разнообразить жизнь всякими общественными мероприятиями и представлениями. С душой и авторитетом слободы, Францем Лефортом, он сошёлся раз и навсегда во всех делах - от потешных баталий подростковых полков до самого высокого уровня военно-государственных дел. В слободе же Петр поуши влюбился в дочь виноторговца Анну Монс... Штурмообразное создание военной флотилии на юге Империи и одоление турков, как и создание на прибалтийском болотистом пустыре европейского образца северной столицы, Санкт-Петербурга, просто трудно представить без определящего влияния на Петра этого вздыбливающего анклава европейской культуры и дерзаний в Москве — столице Империи, ему всецело подвластной. В образованной в 1724 году Академии наук костяк учёного персонала составляли немцы из различных княжеств раздробленной Германии и Австрии.
Но недолго длилась эта пора «по достоинству оценки» немецкого компонента в различных слоях российского общества. Уже при императрице Елизавете Петровне, старшей дочери Петра, антинемецкий настрой стал расхожим при Дворе, а российскому воинству было велено, аж 70 тыс. корпусом, поддержать антипрусскую каолицию европейских держав в развязавшейся семилетней войне (1756 — 1763 гг.).
Воцарение Екатерины Второй (1762) с её знаменитыми манифестами от 1762 и 1763 годов, широким жестом приглашавшими европейцев в страну, обозначило принципиально новую, далеко не однозначную полосу в вопросе присутствия и восприятия немецкого компонента в Российской Империи. Дело в том, что крутизна отмеченного выше отхода России середины 18 века от германо-европейских приоритетов Петра Великого была настолько выраженной, что смог даже свершиться дворцовый переворот с ликвидацией законно коронованного, но! - пропрусски настроенного императора Петра Третьего - супруга Екатерины Второй. А на вербовочный манифест от 1763 года, наиболее действенный, откликнулось почти исключительно немецкое трудовое население из западных провинций Германии. И появление в ту пору в России огромного контингента - около 100 тыс - именно немецкого трудового люда (колонистов) не могло не вызвать определенного противления в различных слоях российского общества. И противление это с годами могло только всё больше нагнетаться, не прими государство специальных сглаживающих мер. А правящая элита, вовсю пользуясь плодами одержимого труда колонистов, и не собиралась заниматься поиском и проявлением каких-либо сглаживающих мер по возможно более деловому увязыванию колоний в общий процесс строительства Империи. Даже напротив, нараставшее с начала 19 века в Европе воинствующее панславистское движение, явно антигерманской направленности, было с энтузиазмом подхвачено большей частью элиты страны. Последней, в деле склонения широкой общественности к активной антинемецкой настроенности, уже изначально обозначившееся противление «немецкому засилию» на местах шло как нельзя лучше на руку.
Экстремистами антигерманской переориентации российского общества был даже вновь запущен воинствующий антигерманский жупел времён Ливонского ордена «Drang nach Osten“ — и это представителями страны, которая веками огнём и мечём ломилась во все четыре стороны света, создавая громаднейшую империю мира! Специального назначения журнал «Разведчик» был призван подготовить российское общество к неминуемой глобальной войне — войне не против конкретного государства, а против германизма. Именно так был объявлен россиянам смысл и суть развязанной в начале 20 века антигерманской бойни в Европе, в которую россиян, как и англичан с французами, с энтузиазмом вели их правители. Негодуя стойкостью немцев в этой неравной кровавой схватке, агитпроп стран Антанты принялся расписывать немцев как безобразных кровожадных бестий. Участие России во всей этой зловещей оголтелости особенно недостойно, поскольку исторически она не имеет общих границ с Германией, да к тому же постаралась заиметь сотни тысяч граждан немецкого происхождения.
Знание подобных реалий, а не камуфляжной официальной истории страны, не может не дать российскому немцу ощущение неуюта при самоанализе, готов ли он к окончательной ассимиляции в русско — российском обществе?
Вторая часть коллективной антигерманской бойни в середине века (1939 — 1945) по признаку праведности мотивов, двигавшим участниками, немногим отличается от первой. С той однако особенностью, что теперь - большевистская уже - российская элита смогла снискать себе статус самой изолганной в мире. Бросив все ресурсы страны с самого начала возмужания СССР на подготовку революционного смерча против капиталистического Запада с генеральным боем в Германии (см. Богдан Музиаль «Поле боя Германия. Сталинские военные планы против Запада.»), Кремль, однако, был вынужден в условиях реально развернувшихся военных действий кооперировать с блоком стран того самого Запада, и при этом - попросту притвориться, что исключительно для противостояния германским фашистам была создана невиданная громада войск, многократно превосходившая потенциал любой отдельно взятой страны Запада. А фактически Кремлём в деле развязывания нужной ему БОЛЬШОЙ войны в Европе была сделана ставка на одержимую мстительность Фюрера против соседних держав, тотально наказавших фактическую жертву – Германию - по завершении Первой мировой войны. Удивительно прозрачно выдаёт эти поджигательные вожделения Кремля сам Сталин, формулируя на Пленуме от 19 08 1939 года доводы в пользу подписания известного, Европу вздыбливающего пакта Молотова — Риббентропа в Москве (см. Тамара Бушуева «...Проклиная — попробуйте понять...» в журнале «Новое время», 12, 1994):
«...В мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной в результате большой войны... В интересах СССР..., чтобы война разразилась...Нужно сделать всё, чтобы война эта длилась как можно дольше...Придерживаясь позиции нейтралитета и ожидая своего часа, СССР будет оказывать помощь Германии...»
Большую вероятность развязывания БОЛЬШОЙ войны в Европе Вождь видел в подписании договора именно с фюрерскими посланниками, а не с англо-французской миссией, одновременно находившейся с проектом договора в Москве. И убедил-таки! - на удивление всего мира - и своих коллег по партии, и присутствовавший на пленуме цвет Коминтерна, что договор этот надёжно приведёт к БОЛЬШОЙ войне в Европе, поэтому, мол, он должен быть подписан и стать рабочим документом. И поистине генералисимусных высот заслуживает прозорливость Вождя-поджигателя - не прошло и трёх недель, как объвлением Германии войны Францией и Англией в начале сентября 1939 года разразилась та, столь вопрошаемая Кремлем, БОЛЬШАЯ война в Европе. И Франция, и Англия мотивировали ультиматум категорическим протестом против военных событий в Польше, раздел которой предусматривался подписанным в Москве пактом Молотова — Риббентропа... А для одержимых мировой экспансией большевиков настала пора ликования, что освящённая гением Ленина — Сталина планетарного масштаба генеральная линия их партии наконец-то находит жизненное воплощение. В лихорадочной спешке располагаются всё новые — миллионные! - контингенты тяжело вооружённых войск вдоль всей западной границы СССР. Чтобы в полном соответствии с установкой Вождя: «дожидаясь своего часа» - быть готовыми в любой удобный момент накрыть «освободительным» смерчем охваченную войной Европу... Но, как с болью за Державу констатирует историк Бушуева: «Вторая мировая война пошла своим ходом, нарушив замыслы и Гитлера, и Сталина, а зло, лежавшее в основе их политики, столкнуло народы, привыкшие трудиться, а не убивать».
Удивительно, что на фоне столь обличающих реалий, может безудержно разливаться хвалебная песнь агитпропа о каком-то мифическом, исключительно миротворческом, миссионировании Державы Российской на планете. В океане безмерной лжи касательно глобальных, судьбоносных для всего мира вопросов отводилось и местечко по оболганию этнических немцев в их, якобы, неблагонадёжности и обоснованной, мол, их депортации - с последующим массовым отлучением матерей от малолеток и истязанием их, наравне с мужчинами, в убийственной трудармии. И вполне адекватно этому тогдашнему «обоснован-но» сегодняшнее игноривание российским правительством требований российских немцев по их полной реабилитации — в соответствии с международными нормами.
Это ли не весомые аргументы на весах самопсихоанализа российского немца, готов ли он к полной ассимиляции в русско-российском обществе? Русскому менталитету свойственно восторженное восприятие глорифицирования военной истории Державы, даже когда это делается ценою всяческого фальсифицирования событий и мотивов их свершения. Показ массовой гибели врагов в военных фильмах, даже в войнах с кратно большими собственными потерями, как и живописание наносимого врагу материального и морального урона являются обязательными для российских режиссёров. Созерцание собственного воинства на чужих территориях - с активным маркированием мест пребывания памятниками — сладостно для патриота России — наследницы СССР. В то же время агитпроп отечественный исходит заклинаниями, что нет ничего более позорного, чем чужой сапог на родной земле. Но это, надо полагать, исключительно для «особой гордости русской души». А для всяких там: прибалтов, поляков, немцев... при проявлении столь «изысканных» движений души приготовлена целая обойма обличений: - националист, сепаратист, фашист, террорист, реваншист..., и на крайний случай — задействование стоящего начеку подразделения всемогущего имперского войска.
Подобного рода героика пронизывала и пронизывает методы и средства всей системы воспитания и образования как в СССР, так и России. Результатом является своего рода атрофирование всяких нравственных начал у людей, сочиняющих, к примеру, плакат типа: «Лучше СПИД, чем немцы на Волге». Или людей со звёздами, обличённых державной властью, категорически запрещающих личному составу огромного оккупационного контингента войск брак с местной женщиной-немкой, но попустительски реагирующих на частые случаи изнасилований и других преступлений, исходящих от этого личного состава, напрочь блокируя вмешательство гражданского суда оккупированной страны. Обильно сдабриваемый потоками водки фасад в духе: «фройндшафт — дружба», был призван камуфлировать это, на бессрочно задуманное, одиозное проявление т. н. «старшего брата» на немецкой земле.
Нам, массово покидавшим страну столь лютого отвержения немцев, нередко кидали вдогонку - «предатели». На это только со всей ясностью можно заявить: этого клейма мы, российские немцы, не заслуживали ни в 1941 году, ни в пору массового эксодуса немцев из России в конце 20 века. Нижайший поклон прежнему Президенту СССР Михаилу Сергеевичу Горбачёву, лауреату Нобелевской премии мира, за его сочувственное отношение к судьбе российских немцев. Это помогло состояться соглашению по отъезду из страны большей части российских немцев, для которых жизнь в условиях отвержения была настолько нетерпимой, что они предпочли покинуть насиженное и податься в неопределённое будущее на родине предков.
Др. Эдмунд Шюле, edschuele@web.de
Андреас Предигер, почётный художник направления критического реализма.
Вместо рецензии
Не секрет, что наши постсоветские-«российские» немцы, вернувшиеся после более чем 200 лет на свою историческую Родину, воспринимаются здесь, в Германии, просто как «русские». И действительно, немецкий язык и тем более немецкая культура нам либо плохо знакомы, либо знакомы в несовременном варианте, я уж не говорю об навязанном нам пресловутом «интернационализме». Ибо последний есть ни что иное, как всего лишь обычная руссификация, которой были подвергнуты впрочем и сотни (!) других захваченных русскими как имперской нацией народов, - с тем только различием, что немцы исходно принадлежали к числу самых развитых народов огромной империи, если понимать под развитостью принадлежность к европейской культуре. Поэтому работа Эдмунда Шюле и Андреаса Предигера интересна уже тем, что ставит вопрос о нашей, российских немцев, насильственной руссификации четко и без околичностей, столь свойственных современной публицистике «политкорректности», которую известный русский диссидент Владимир Буковский справедливо обозначил как зло, большее чем ленинизм.
Представляется, что именно с этой точки зрения надо рассматривать и такое большое явление как современные взаимоотношения Германии и России вообще, и сравнительно небольшое – положение и перспективы еще остающихся в России немцев.
Что касается упорно проталкиваемой современной русской элитой идеи о наличии некоего «стратегического союза» между современной Россией и современной Германией, то здесь почти все ясно, хотя с немецкой стороны так четко и не формулируется – все в интересах той же самой «политкорректности». Если быть кратким, то речь идет о попытках через Германию заполучить технологические, прежде всего военные секреты, США и НАТО (а значит, и самой Германии) – либо купить, либо просто украсть – см. например, шумящее сейчас дело супругов Аншлаг, пытавшихся выкрасть и, повидимому, действительно выкравших много указанных секретов. Учитывая сохраняющуюся веками и даже спрогрессировавшую за советский период технологическую отсталость России, для русской элиты такое «заимствование» исключительно важно. А вот как к этому безобразию отнесутся наши западные союзники и прежде всего США, уже три четверти века (кстати, бесплатно) защищающих нас, в частности, своим «ядерным зонтиком» – догадаться нетрудно. Как тут не вспомнить поучительнейшие уроки сотрудничества и даже союза между Ваймарской и позже – гитлеровской Германией, с одной стороны, и накачивавшей мышцы коммунистичес-кой Россией – с другой!? Первое, что приходит на ум при этих сопоставлениях, – это русская пословица «Вор у вора дубинку украл»...
Обсуждаемая статья дает и достаточно четкий, необычно откровенный подход и к проблемам задержавшихся в России немцев. Авторы справедлво указывают на исходную – с постпетровских времен – психологическую несовместимость – переселенцев и принимающего общества, которая прогрессировала, несмотря на очевидно выгодные для России результаты деятельности перебравшихся в Россию немцев. Началом этой странной и на первый взгляд – противоестественной - борьбы с «немецким засилием» следует, вероятно, считать административные потуги скандалиста Михаила Ломоносова. Этот выпускник немецкого - Марбургского - университета при весьма скромных научных достижених (объективную оценку подлинных заслуг Ломоносова дал выдающийся русский ученый, лауреат Нобелевской премии П.Л.Капица – см. его книгу «Эксперимент, теория, практика») буквально третировал, можно даже сказать - терроризировал действительно состоявшее тогда из многих немцев руководство Академии наук... Но это были только еще «цветочки», последующие этапы «отношений» русских к приглашенным ими самими немцам описали авторы разбираемой статьи... Подлинной вершиной этих «отношений» стала фактическая война большевиков с «внутренними» немцами, начиная с печально знаменитого распоряже-ния Сталина (1938) срочно арестовать всех немцев, работающих в промышленности. И хотя это «мероприятие», как и последующие деяния «великой советской родины», включая депортацию, в годы перестройки были самой русской элитой обозначены как «преступные», их последствия не устранены до сих пор. Больше того, как можно реабилитировать немцев как немцев без реабилитации их языка, культуры, при отсутствии в стране даже начального образования на этом языке?!
В заключение отмечу еще раз, что статья Эдмунда Шюле и Андреаса Предигера может без преувеличения рассматриваться как свежий ветер в немалом, но весьма однообразном «политкорректном» информационно-публицистическом потоке, посвященном немецко-русским отношениям. Хочется надеяться, что авторы не оставят эту тему без дальнейшего развития.